Алёна
Встретились.
Сидим.
Словами друг в друге стынем,
Ерундой заполняя тишину неловкую.
Глаза в глаза, две большие холодные льдины,
А ведь были же когда-то ракетами с ядерными боеголовками.
А ведь были же напролом, в деллирии любовь по венам себе пускали —
Голодные, злые, жадные друг до друга, не прощающие измены;
И слёзы так трогательно прятали под солнечными очками;
И знали язык зверей, и умели ходить сквозь стены.
Молодые, горячие, руками своими голыми
Трогали сердца раскрытые, и те в наших руках пульсировали.
А сейчас, скажи, — где и как проебали мы эту нашу молодость?
Что же с нами сегодня случилось, милая?
Встретились.
Сидим.
Глаза в глаза и рука в руке.
Что-то говорим друг другу, шутим, ёрничаем, острим.
И между нами всё наше прошлое — тлеющее, висящее на волоске.
Но уже
ничего
не дёргается
внутри.
Сидим.
Словами друг в друге стынем,
Ерундой заполняя тишину неловкую.
Глаза в глаза, две большие холодные льдины,
А ведь были же когда-то ракетами с ядерными боеголовками.
А ведь были же напролом, в деллирии любовь по венам себе пускали —
Голодные, злые, жадные друг до друга, не прощающие измены;
И слёзы так трогательно прятали под солнечными очками;
И знали язык зверей, и умели ходить сквозь стены.
Молодые, горячие, руками своими голыми
Трогали сердца раскрытые, и те в наших руках пульсировали.
А сейчас, скажи, — где и как проебали мы эту нашу молодость?
Что же с нами сегодня случилось, милая?
Встретились.
Сидим.
Глаза в глаза и рука в руке.
Что-то говорим друг другу, шутим, ёрничаем, острим.
И между нами всё наше прошлое — тлеющее, висящее на волоске.
Но уже
ничего
не дёргается
внутри.